Иоанна Хмелевская - Роман века [вариант перевода Фантом Пресс]
— Так и быть, продам вам мусор. Во что вы его возьмете?
Из-за пазухи оборванец вытащил упаковочную бумагу и бечевку. Решив ничему не удивляться, я принесла из кухни ведро с мусором, а из комнат две полные окурков пепельницы и засохший укроп в банке из-под горчицы. Оборванец был очень доволен и даже похвалил меня. Расстелив лист бумаги, он высыпал на нее весь мусор, накрыл другим листом, ловко и быстро сделал из этого пакет, напоминающий формой и размером шаманский, обвязал его бечевкой, вручил мне два злотых и, слава Богу, ушел. Известив капитана о втором визитере, я отправилась посмотреть, как дела у мужа. Он послушно сидел на проклятом свертке. Волосы взъерошены, на лице решимость.
— Не волнуйся, — грубым голосом сказал муж. — Украдут только через мой труп. Не знаю, что уж они там нареставрировали, тяжеленное, холера, как и было. Можешь идти, я уж постерегу. Если что и пропадет, так не по моей вине. Я не разбираюсь в произведениях искусства, я не разбираюсь в контрабандных шайках, я не привык к такой жизни, я ничего не понимаю, и надоело мне это все до чертиков!
Оставив мужа в мрачной ипохондрии, я поднялась наверх. Минут через двадцать позвонил капитан и велел снять часового. Не успела я извлечь мужа из мастерской, как опять зазвонил телефон. Мы оба рванулись к нему. Трубку сняла я. На этот раз звонил не капитан, а пан Паляновский. Да, нелегкое дело помогать милиции в ее работе!
— Рыбонька! — железным голосом произнес нежный возлюбленный. — С кем это ты встречаешься на прогулках? Я ведь ревнив, ты знаешь!
Басенька отозвалась капризным голоском:
— Нашел к кому ревновать! Да я его совсем не знаю. Он тоже гуляет, ну мы и перекидываемся иногда словечком-другим.
— Будь осторожна, мое сокровище. Ты ведь знаешь, какие бывают мужчины. Скажешь ему пару слов о себе, а он уже и возомнит. Он не пристает к тебе?
— Вот еще! Да я ему ничего и не говорила, он даже не знает, как меня зовут.
— А ты уверена в этом, дорогая? А то ведь есть такие нахальные, еще домой к тебе заявится. Ты скажи, если он слишком навязчив…
— Да нет же! Здравствуйте, до свиданья — вот и все. Мной совсем не интересуется. Я им тоже. Навязчивость проявлял Стефан Паляновский:
— А он не предлагал проводить тебя до дому? Может, без разрешения шел за тобой? Скажи мне правду, моя драгоценная, я так о тебе беспокоюсь! Поскольку последняя фраза была чистой правдой, она и прозвучали предельно искренне. В голосе Стефана Паляновского действительно чувствовалась озабоченность, и Басеньке нелегко было рассеять его подозрения.
— Тебе этот подонок звонит, как нанятый, а мне Мацеяк хоть бы раз звякнул, — обиженно заявил муж после окончания разговора. — Как воды в рот набрал!
— Так Мацеяк ведь не влюблен в тебя, чего придираешься? — успокоила я его. — К тому же официально Мацеяк — это ты сам, интересно, как ты себе представляешь разговор между вами? Сам себе звонишь, что ли? А они ведь должны считаться с опасностью прослушивания их телефонных разговоров.
— Как все сложно, я совсем запутался! А ты думаешь, их действительно подслушивают?
— Ясно, слушают. Представляю, какая это потеха для капитана.
— Ну вот теперь я начинаю немного понимать. Если они делают вид, что мы — это Мацеяки, то тебе мажет звонить истосковавшийся хахаль, а мне и в самом деле кто? Значит, связь они держат только через тебя.
— Вот видишь, какой ты умный, стоит немножко подумать. Все правильно понял. Еще немного, и сам сможешь любую аферу провернуть!
— Так и разбежался! Делать мне больше нечего! И все-таки я не до конца разобрался во всей этой свистопляске вокруг шаманского пакета. Чего они тут приходят один за другим, а я на нем сидеть должен?
— Дураку же ясно! Ох, извини. Шаман — человек солидный, осторожный, догадывается, что милиция может присматривать за его сокровищами. Возможно, даже свой пост установила, и не в одном лице, а в двух, И видишь, какие номера откалывает этот священнослужитель! Посылает одного из своих людей, тот выходит с большим свертком… Нет, первый выходит с большим чемоданом, в который свободно поместится шаманское сокровище, и аж сгибается под его тяжестью, ты сам удивлялся. За ним последует один из милицейских наблюдателей. Но второй остается на посту! Поэтому командируется оборванец, выходит со свертком — точь-в-точь пакет шамана, за ним снимается с поста последний страж. Путь свободен! Придет третий, а за ним уже некому следить. Капитан все это сообразил, вот почему велел нам стеречь это барахло, пока не подтянутся его люди. Думаю, уже подтянулись…
— Надо же, всю свою стратегию милиция тебе расписала! Верят, значит?
— С ума сошел? О своих оперативных планах у них не принято посторонним рассказывать. Это опять только мои догадки. Даже если бы я стала их выпытывать, словечка бы мне не сказали. У них препротивная манера вести себя — ни да ни нет, улыбаются многозначительно, смотрят на тебя, как на пустое место, и вроде бы не отфутболивают, но все равно чувствуешь себя дура дурой. Уж я-то знаю, имела с ними дело, и теперь ни о чем не расспрашиваю. Мне мои нервы дороже.
— Значит, если я тебя правильно понял, сейчас должен прийти третий, и это будет уже настоящий? Но какого черта нам пришлось отнести сверток в мастерскую?
— Сама не знаю, на всякий случай, наверное… В соответствии с инструкциями капитана мы сидели в кухне, во всех комнатах погасив свет. Третий посланец задерживаются, черт бы его побрал, и заставлял нас нервничать. Вот уже половина одиннадцатого, а его все нет. Оставив гореть свет в кухне, мы с мужем перешли в гостиную и, сидя впотьмах, гадали, что такое могло приключиться с третьим гонцом. При этом чутко прислушивались, не донесется ли какой подозрительный звук из мастерской, ведь к делу могла подключиться и конкурирующая фирма. Тот самый вор-взломщик вполне мог быть их разведчиком, а теперь, глядишь, подтянутся основные силы. Не исключено, мы еще станем свидетелями сведения счетов двух мафиозных кланов.
Машина подъехала к дому в тот момент, когда я налила себе свежезаваренного чаю. Мы с мужем одновременно бросились к окну в темной комнате. Из черного «фиата» вылезла какая-то черная фигура.
— Идет сюда, — конспиративным шепотом сообщил муж, хотя я и сама прекрасно видела. — Может, хоть этот заберет контрабанду?
Черная фигура оказалась мужчиной, который не торопясь направился по дорожке к дому. Подойдя к двери, он постоял, огляделся и наконец позвонил. Хоть мы с мужем и ждали звонка, оба подскочили так, будто тот не позвонил, а подорвал дверь петардой. Нервным галопом муж помчался открывать. Я зажгла свет в холле и остановилась на пороге кухни. Прибывший оказался невероятно старосветским господином — ну прямо со страниц довоенных журналов: пальто в талию, самый настоящий цилиндр, зонтик с изогиутой ручкой и, клянусь, белые гетры! Не снимая темных очков, но сняв цилиндр и заметая им поя, поздний гость раскланялся с допотопной грацией.
— Прошу извинить меня за столь поздний визит, — произнесла каким-то странным скрипучим дискантом эта музейная реликвия. — Разрешите представиться, моя фамилия Шаман. Если не ошибаюсь, милостивая государыня и милостивый государь, в вашем распоряжении оказалась передача для меня.
Назовись он бароном фон Дуцерштангелем, мы были бы менее поражены. Поскольку муж вконец обалдел и потерял дар речи, говорить пришлось мне.
— Вы не ошибаетесь, в нашем распоряжении действительно имеется пакет для вас. Мы рады, что вы пришли, так как не знали, куда его доставить, а он вроде бы срочный…
— Не так чтобы очень, не так чтобы очень, — проскрипел господин, опять подметая пол цилиндром и зачем-то еще размахивая зонтиком. — Отправитель несколько преувеличил.
От моего толчка в бок муж очнулся.
— Сейчас принесу пакет, — заторопился он и бросился к двери, ведущей в мастерскую. С неожиданной в его возрасте реакцией прибывший перехватил его, преградив путь цилиндром, причем, готова поклясться, собирался зацепить ручкой зонтика за ногу.
— Не торопитесь, милостивый государь, не извольте спешить, успеется. Мне бы хотелось сначала принести свои глубочайшие извинения за причиненные вам с супругой хлопоты и неудобства, а также выразить самую горячую признательность за оказанную услугу. Встретить в наше суровое время сталь обязательных и услужливых людей — чрезвычайная редкость, чрезвычайная редкость. Общение с такими людьми доставляет истинное наслаждение, и я должен благодарить судьбу за то, что она даровала мне это наслаждение. Поверьте, я в отчаянии, ибо пришлось злоупотребить вашей добротой, и чувствую себя так неловко, так неловко. Нет, нет, не возражайте, я знаю, что злоупотребил! И невзирая на это, хотелось бы тем не менее питать надежду, самую скромную надежду на то, что такие милые и доброжелательные люди не станут уж слишком сердиться на меня? Скрипучий монотонный дискант изливался на нас непрерывным потоком, приостановить который не было никакой возможности, и мы с мужем покорно и ошеломленно внимали. Но вот он задал вопрос, и, воспользовавшись паузой, мы в один голос заверили гостя, что не станем. Старосветский господин в ответ на это принялся сгибаться в поклонах, как гибкая березка под ураганным ветром. При этом он по-прежнему размахивал зонтиком и цилиндром, ногами выделывал танцевальные па и топтался по комнате, очень напоминая самозабвенно воркующего голубя. Муж сделал попытку опять сбегать за его имуществом, но тот еще не кончил.
